СЮРРЕАЛЬНОСТЬ И ФАНТАСМАГОРИЯ

Миросозерцание сюрреализма является, пожалуй, наиболее полным выражением романтической фантазии и иронии. То, что у романтиков понималось под универсумом духа, а у символистов под Идеями, облекается для этого направления в реальность мечты, грезы, сна. Глубины человеческой души понимаются как деятельность бессознательного. Также как в модернизме в целом, мы сталкиваемся с мифологией бессознательного, основанной на поэтическом вымысле, смешанном с философскими и психологическими представлениями. Писатель Андре Мальро заметил: “Нам ведомо, что человек осознает себя иначе, нежели он осознает мир; и что для самого себя каждый - химера грез”. Поэзия грез - открытие модернизма.

Ключ к мечтам. Обратившись к духовной реальности, сюрреализм увидел принципиальное различие между дневным, рациональным существованием и ночным, ир-рациональным бытием. Вторжение в сферу сумеречных зон, в бессознательное привело к открытию поэзии снов, галлюцинаций, мечты, чудесного и фантастического.
В ходе эволюции, благодаря посредствующему звену - символизму, превратившему духовность в род онтологии, сюрреализм начинает свое развитие с принятия реальности бессознательного как несомненного факта, как объективной реальности, более истинной, нежели социальная действительность. Романтическая ирония тут смещена в сферу бессознательного и перевернутой по отношению к первоисточнику: если в романтизме универсум духа венчал юмор, то в сюрреализме юмор выступает критическим отношением к действительности и фундирует область фантазии. Динамический хаос получает вид фантасмагории, игры духа, лежащей по ту сторону логики, морали и повседневной жизни. Сохраняется критическая и компенсаторная функция иронии, которые соответственно проявляются как ‘черный юмор’ и чудесное. Сюрреалисты непосредственно обращаются к романтикам и переосмысливают их.
Социальные предпосылки формирования сюрреализма сложились во Франции. Здесь долго сохраняется утопия о возможности обретения полноты душевной жизни в глубинах субъективности, о возможности противопоставления поэзии духа рутине повседневности. Поэтический дух Франции - это “нечто вроде живой восприимчивости, полной фантазии”1. В этой социально-психологической атмосфере культ воображения, сна, фантазии был унаследован новым направлением от романтизма через декаданс, который внес известную меланхолию, чувство безобразного и магического, ведь в творчестве символистов явно ощущалась “мечта о магическом мире, где человек не чувствовал бы себя отделенным от предмета и где дух непосредственно господствовал бы над явлением помимо всякого рационального пути”2. Демоническое состояние духа символистов трансформируется в раскованную фантазию, неврозы, сны, истерию, дух отрицания и судорожную радость. В творчестве сюрреалистов можно обнаружить влияние романтиков и символистов: чувство мистического Шарля Бодлера, ощущение таинственного и невыразимого Стефана Малларме, жажду чудесного Артюра Рембо, шокирующее безобразное Лотреамона, гипнотическое и мистическое Каспара Давида Фридриха и Отто Рунге.
Социальный смысл нового художественного движения брутальный - это противопоставление вспышек неконтролируемой страсти пошлости обыденной жизни, рационализму цивилизованного общества, декадансному упадку и скепсису. Мятежный дух воплощается в поэзии, которая противостоит всему устаревшему: “Метафора здесь - форма протеста против тех условий, которые навязаны мысли и жизни, молодежь выражает этот протест по-своему, прибегая к механизму транспозиции и сублимации”3. Анархическое бунтарство - сюрреалистическая революция, призвано изменить сознание обывателя, уничтожить прагматический мир. Поэзия безудержной фантазии мыслится как подлинная жизнь и освобождение, что сформулировал Андре Бретон: “Только мечта дает человеку полное право на свободу”4.
Сюрреалистическое понимание бессознательного стало разновидностью романтической концепции универсума, испытав влияние интуитивизма и психоанализа. Внутренняя реальность осталась прежней вечностью как, например, у Новалиса: “Мы грезим о странствиях во вселенной; разве же не в нас вселенная? Глубин своего духа мы не ведаем. Внутрь идет таинственный путь. В нас или нигде - вечность с ее мирами, Прошедшее и Грядущее”5. Только в новой интерпретации вечность остается за порогом сознания.
Придерживаясь идеи романтического двоемирия, сюрреализм исходит из противопоставления жизни души действительной и поэтической, рассудочной и безрассудной, дневной и ночной. Духовная жизнь, протекающая под покровом действительности, нравственных норм и житейских забот, скрытая за занавесом нашего интеллекта, не может быть постигнута ни средствами практического разума, ни с помощью научного анализа. Как подсказывает философия А.Бергсона интеллект дает весьма ограниченную картину бытия, ибо не только схематизирует и огрубляет реальность, но обслуживая человеческие потребности выносит предвзятые мнения и суждения. Человек видит то, что хочет, а не то, что есть. Интеллект характеризуется естественным непониманием жизни. Подлинное видение способно дать лишь незаинтересованное созерцание. Интуиция позволяет схватить целостную реальность в потоке ее становления. Бескорыстный инстинкт, согласно А.Бергсону, открывает в глубинах души самые сокровенные тайны жизни.
Вместе с тем суть реальности жизни по ту сторону интеллекта была прояснена благодаря работам Зигмунда Фрейда. Рассматривая поведение человека в норме и патологии, Фрейд показал, что нормальная деятельность человека обусловлена контролем инстинкта (Оно) со стороны сознания (Я), а отклонение от нормы, наоборот отсутствием или нарушением культурного механизма совести (Сверх-Я), сдерживающего влечения бессознательного. Особая психосексуальная энергия, составляющая суть подспудной жизни, стремится вырваться из-под контроля разума. Самым непосредственным образом бессознательное выплескивается в патологии, а в нормальной жизни оно проявляется в превращенных, сублимированных формах, являющихся компенсацией нереализованных желаний. В бодрствующей жизни это формы культурной деятельности человека, а во сне, когда снимается контроль разума - фантазия сновидений.
Благодаря влиянию идей философии интуитивизма и психоанализа в искусстве складывается представление о целостном видении мира в случае проникновения в подспудную реальность, «скрыто мерцающую в вечной тайне»6. Теоретик сюрреализма писал о стремлении преодолеть романтический разрыв: “Я верю, что в будущем сон и реальность - эти два столь различных по видимости состояния - сольются в некую абсолютную, в сюрреальность”7. Метод парапраксиса и интуитивного озарения подсказал и способ проникновения в инобытие - запись сновидений и психический автоматизм вне какого-либо рассудочного контроля и, как считал А.Бретон, метод осознания иррационального, основанный на ассоциативном истолковании крайних проявлений безумия8.
В отличие от классического психоанализа сюрреализм в понимании бессознательного исходил не их естественных причин - биологического инстинкта, а из сверхъестественных - вселенских сил. Кроме того, психоанализ направлен на то, чтобы вернуть психически неполноценного человека к нормальной деятельности, а сюрреализм, напротив, стремится ввергнуть сознание в неконтролируемое состояние. Такая трактовка отголосок романтического понимания спонтанности бессознательного не как болезненного состояния, а как высшего проявления духа. Скажем, Ф.Шлегель видел высшие формы мышления в воображении, сновидении и безумии: “Нигде и никогда в бодрствующем сознании воображение не отличается такой игрой и необузданностью, как в сновидении, ибо никогда нельзя в такой мере отвлечься от всякой цели, от всякого закона разума и ума. И безумие, исступление представляет собой сознание, полностью выходящее за свои пределы”9. Поэтому сфера свободы, выходящая далеко за пределы разумной действительности, может быть постигнута в состоянии наркотического видения (В.Беньямин), гипноса (Р.Шар), паранойи (С.Дали), наивности (де Кирико), в некоем состоянии яростной страсти (М.Лерис). Суть художественного метода остается неизменной - преодоление рациональных предрассудков и устремление в сферу подспудной жизни.
Несмотря на то, что состояние исступления является волевым усилием в постижении абсолютной реальности, оно необходимо, но не достаточно. Озарение происходит совершенно неожиданно от внезапного толчка внешних обстоятельств, стечение которых предчувствуют и ждут для встречи с чудесным. Иначе говоря, l’inconscience дает о себе знать как hallucinog?ne de hasard objectif - видение случайно явившегося мира.
Объективный случай - непредвиденное совпадение ожиданий и обстоятельств, являющееся самообнаружением иррационализма скрытой реальности. Согласно А.Бретону, случайное стечение обстоятельств, встреча необычных людей или столкновение разнородных фактов может послужить толчком для профанного просветления; она приводит разум в замешательство и разрушает привычный ход вещей. Это столкновение внешней причинности и внутренней целеустремленности, в результате которого размываются границы духовного и материального, внутреннего и внешнего. Состояние безумия, исступления выступает, соответственно, как сила, организующая и производящая объективный случай10, благодаря которой сливается мечта и действительность. Вспышка озарения, подобно молнии в сумраке, когда видно лишь ближайшее окружение, вдруг высвечивает всю реальность, осознанную и бессознательную. Впрочем, для романтического миросозерцания случайность всегда была показателем скрытых связей, что демонстрирует роман Гофмана “Эликсиры сатаны”, в котором превратности жизни героя показывают “загадочные связи духа человеческого с теми высшими началами, что скрываются повсюду в природе и лишь время от времени кое-где проглядывают в виде проблеска, который мы тогда называем случаем”11. Поэтому и для сюрреализма показатель высших и непредвиденных связей вещей - неординарный случай в повседневной жизни. Эта жизненная ситуация характеризуется фактом одновременной принадлежности к реальной и идеальной последовательности событий.12
Под влиянием толчка и опьянения страстью психическая реальность изменяется: поле сознания резко сужается вплоть до полного паралича рассудка, блокирования его контролирующей, обозначающей и регламентирующей функций, а жизнь бессознательного раскрепощается. Релаксация предваряет стадию глубокой медитации. Оцепенение рассудка - сомнамбулический транс, который запускает неконтролируемую цепь причудливых ассоциаций, в игре которых теряется граница вымышленного и действительного. Сознание распахивается тому миру, где хлопанье крыльев необъятной надежды едва отличимо от шума ужаса.13
Процесс вторжения в подземелье духа классически выражен в фильме Луиса Бунюэля Скромное обаяние буржуазии (1972). Монтаж фильма сделан на основе трактовки фотогении как чудесного течения изображений, спонтанно выстраивающихся в пустотах планов.14 Содержательно картина представляет собой психоанализ опасений трех супружеских пар, занимающихся торговлей наркотиками. Внимание сосредоточено на их внутренней, подспудной жизни. Во внешней, обыденной действительности развертывается цепь случайностей и несуразностей, которая прерывает любые рассудочные намерения. Сюжет обыденной жизни никак не может начаться. Затем предлагаются сны лейтенанта, выражающие его комплекс Эдипа - это встречи в загробном мире с любимой матерью и жажда убийства отца. Эти сцены, запущенные случайно, без всякой видимой причины показывают, что значение сна явно перевешивает незначительность внешнего хода вещей. И, наконец, происходит спонтанное вторжение сна в действительную жизнь, когда скрытые страхи героев выплескиваются в виде кошмаров, почти подменяющих действительность. Так происходит вторжение в глубины бессознательного у того, кто усилием воли и с присутствием духа рискует сломать предрассудки собственного интеллекта.

Поэзия сновидения. Универсум бессознательного описывается понятием le Rêve - мечты, грезы, сна. В этой реальности человек получает ответ на скрытые заботы и тревоги, достигает своих самых заветных надежд и чаяний. Из постулата автоматизма вытекает тройной лозунг - поэзия/свобода/любовь.15 Свободный полет воображения позволяет обрести не только независимость от всякой необходимости, но выступает компенсацией нереализованных желаний. Компенсаторная функция сна подчеркивалась со времен романтизма: “Мне сны кажутся оплотом против правильности и обыденности жизни, отдыхом для скованной фантазии; она перемешивает во сне все жизненные представления и прерывает радостной детской игрой постоянную серьезность взрослого человека”16. В рамках романтической традиции Г.Х.Шуберт ввел мистическое понимание сна как высвобождения души из оков чувственного мира.17 Наконец, З.Фрейд понял сон как простое и замаскированное исполнение желаний.18 Отсюда для сюрреализма фантазия сновидения восполняет действительную жизнь, но одновременно оказывается выражением скрытых страхов, затаенных страстей мистических откровений.
Реальность бессознательного открывается как “что-то такое, что нас бесконечно превосходит... и свидетельствует о существовании творческой природы, омывающей нас со всех сторон”19. Иногда ее суть неясна. У Макса Эрнста она мистична и непостижима, символом чего становится образ таинственного леса. Загадочность мира грез и иллюзий обуславливает неясность картин, их смысл настолько глубок, сложен, связан, непроизволен, что ускользает от простого логического анализа.20 Порой это традиционная аллюзия - преисподняя со своим Элизиумом и Тартаром как в фильме Ж.Кокто Орфей (1959). Однако в большинстве случаев влияние психоанализа проясняет глубины бессознательного. Это реальность le Rêve, в которой можно различить две модальности: сон и мистическое воображение. Разумеется, и то и другое есть фантазия бессознательного, в которой снимается различие между жизнью и смертью, возможным и действительным, иллюзорным и материальным. Но воображение в состоянии опьянения, восторга, вдохновения уносит человека на крыльях мечты в желанное будущее, а сон в состоянии медитации, транса связывает с глубинами прошлого, проникая под покровы времен. Поэтому сюр-реальность можно трактовать как лежащую над и под действительностью, единство которых образует абсолютную реальность.
Мистическое воображение отвлекает нас от привычного хода вещей и устремляет к новой жизни. Жизнь в мечте, в отличие от беспорядочного бреда, становится удивительным путешествием. Так же как в романтическом романе странствий мы отправляемся в мир вымышленный, желанный, который мыслится раем или адом, Атлантидой или Фивандой. Страстное стремление за очаровательной мечтой превращается в многокрасочное, постоянно нюансируемое движение. В стране бесконечного нас ведет мираж, разворачиваются перспективы приключений, приоткрываются новые горизонты чудесного и загадочного: “В царстве воображения всякое имманентное необходимо сопровождается трансцендентным... Для человека мыслящего такая трансцендентность есть мираж. Но этот мираж завораживает. Он вводит в действие специальный механизм динамики, сам по себе представляющий уже неоспоримую психологическую реальность”21. Поэтому воображение не только магия - создание вымышленной реальности с загадочной перспективой и знамениями, но свободный полет мечты в безбрежные горизонты духа от действительности. Это отсутствие, отталкивание от действительности вполне соответствует духу иронической негативности. В конечном итоге воображение нацеливает на постижение астрального смысла бытия, становится творчеством Пифии. Ряд произведений сюрреалистов таких как полотна Р.Матта Одиннадцать форм сомнения, С.Дали Медиумически-параноический образ (1935), И.Танги Горизонты бесконечности, Угасание дневного света (1927), Числа (1940). Восхождение к астральному смыслу вещей можно проследить уже в романтизме, скажем в стихотворении Кошки Ш.Бодлера, которое было своеобразно интерпретировано Р.Бартом